Нервы звенели натянутой струной, но Катя выдавала публике лишь допустимую видимость. Дрожь пальцев скрывалась за давно отточенным движением, которым она убирала прядь за ухо, за скромной улыбкой лишь одним уголком губ.
  — Да они нормальные ребята, нечего так волноваться, — Руслан приподнял вверх брови, словно был экспертом по поведению в среде нормальных парней.
  — Главное, чтобы наггетсы были, а там разберемся.
  — За это не волнуйся, твой райдер я им передал.
  И они дальше едут в тишине. Она не неловкая, не окутывает их необходимостью начать разговор, пересказать последние новости, обсудить тренды ютуба, она просто есть, просто вторит ожиданию встречи с тем самым Баженовым, на которого у Кати в надежном месте лежит целое досье.

  — Парни, привет, — легко и с каким-то особенным достоинством здоровается Руслан, стоя рядом с Катей. Глаза последней бегают от человека к человеку в комнате, замечая, что для полноты картины не хватает Поперечного, но он, очевидно, в съемках не участвует. Тем не менее, Кир, Кшиштовский и сам Баженов на месте, это главное.
  — Это Катя Клэп, — Руслан чуть отступает назад. — Готова сниматься за наггетсы.
  — Эй! — возмущается Катя. — Звучит ужасно!
  Кир и Миша соглашаются с возмущением тут же, рассматривая новую знакомую, а вот Женя молча кивает. Руслан предупреждал об этом, говорил о закрытости Баженова и вечно сдвинутых бровях, вот только не знал, что Катя и без него все это прекрасно знает.
  — Приятно познакомиться, — широкая, немного неловкая улыбка с её стороны как-то расслабляет. Парни приглашают Катю к столу, где её уже ждут наггетсы, сценарий и еще добрая половина меню из МакДака.

  — Смотри, роль маленькая, но важная, — объясняет Женя. — Смотрела хоть один фильм с Курицыным?
  — Только твои обзоры, — с улыбкой признается Катя и заглядывает ему прямо в глаза. Непробиваем. Словно стеной отгорожен от мира, и нет даже щели, чтобы заглянуть внутрь.
  — Ну, считай, что смотрела режиссерскую версию его фильмов. Значит так, ты по сценарию женщина главного героя, которая знает, что он ушел на опасное задание, но говорит, чтобы он не смел пропустить театр.
  — А-а-а, — тянет Катя. — Это я что, юмористический персонаж?
  Парни хихикают, не находя в этом сценарии вообще никаких других персонажей.
  — А то, комедия же, — подтверждает Баженов. — О том, как бабло пилили.
  Кате особенно нравится та часть, где нужно бить Женю сумкой. У нее, к сожалению, все еще нет неопровержимых доказательств против сопротивления, но этот маленький акт порчи чужой прически словно слабое утешение за все то зло, что он причинил.

.

  — М-да, это тебе не “Веселые пятницы” снимать, — бурчит Катя сама себе под нос. Актерских способностей у нее оказалось ровно столько, чтобы не светить особенно в камере лицом. Она извиняется — вы только подумайте! — перед Баженовым, перед Киром и перед Мишей в который раз, что таланта в ней ровно на 9 наггетсов из МакДака, но парни убеждают её, что все хорошо, что для человека, который снимает теги “что в моей сумочке” нормально не уметь изображать актрису из труппы Невского. Да что там, там сами актрисы не справляются, а уж они-то не в ролике для интернета снимаются.
  — Ну вот часть с сумкой отлично вышла на мой взгляд, — смеется Кир.
  — Мне кажется, я там ремень порвала, — Катя закрывает рот рукой, но не выдерживает и улыбается.
  В окружении этих троих чувствовать себя немного глупой просто, но они тебя не осуждают, помогают, благодарят и обязательно упомянут в титрах. Они кажутся бесконечно добрыми, быть может немного недовольными Ведомством и его политикой (или много, если ты Баженов), но не опасными членами сопротивления. Кате с трудом удается не поддаться их чарам и помнить, зачем она здесь на самом деле и почему вместе с ними выступает против диктатуры Ведомства на страницах своих соцсетей.
  Катя не предатель. Она проходит проверки в Ведомстве, добровольные, конечно же, где напоминает себе и им, кто настоящий враг в их стране. Напоминает себе, что поругалась с тусовкой бьюти-блогеров, потому что так нужно для её миссии, а не потому, что они с Сашей Спилберг и правда враги. Они даже наоборот, на одной стороне, просто Саша этого не знает.
  Катя уже давно кажется несколько одиноким человеком. У нее нет друзей среди блогеров, она в собственной нише стоит на вершине, но абсолютно одна. В её соцсетях появляются редкие, но меткие словечки в адрес критики Ведомства, которые она предварительно согласовывает с отделом аналитики, но в целом Клэп кажется всем аполитичной настолько, что этим привлекает внимание.
  Она стала популярным блогером, как и требовалось, она ведет за собой миллионы умов и сердец, они ей верят, но главное — ей верят Баженов и компания, пригласившие её на неформальное собрание после съемок. Там она должна встретиться еще и с Поперечным, голос которого ничуть не тише голоса Баженова, но тонет в море саркастических шуточек.

  Вечерние огни Петербурга, безветрие и почти безлюдные улицы успокаивают Катю. Она едет в такси по указанному адресу в какой-то неизвестный ей бар. Нервы натянуты куда сильнее, чем в тот день, когда они только познакомились с Женей, ведь сегодня она надеется заглянуть не только за ширму съемок, узнать что-то о сопротивлении, но и начать бить стены самого Баженова.
  Катя, конечно, не настолько наивна, чтобы пользоваться методами агентов низшего ранга — соблазнять. Она одета максимально скромно в простые джинсы и розовую блузу, закрытые до кистей руки и самые обычные кроссовки, чтобы выдать в ней все еще комплексующего по поводу своей внешности человека. Но ей и не нужно оказаться в постели Баженова, ей нужно оказаться куда ближе.
  Неоновая вывеска слегка потрескивает в тишине ночных окраин Питера. Это несомненно бар, но, кажется, розовая блузочка будет тут совсем не к месту, и это Кате только на руку. Скромность, застенчивость, но определенная жизненная позиция — вот её амплуа.
  Бар встречает какофонией запахов и звуков. Сигаретный дым почти сразу же, без спроса, проникает в легкие и смешивается там с кальянным. Катя кашляет в кулачок, но привыкает. Она видит зал для некурящих, откуда ей машет Кир. Удивительно, что он заметил её с такого расстояния, но, кажется, она и правда сильно выделяется. Окраины так в бары не ходят.
  Сев за общий столик с не самыми дорогими диванчиками, обитыми кожей, Катя здоровается со всеми еще раз и натыкается на взгляд Баженова.
  Все та же стена, та же непроницаемость. Только в этот раз предмет изучения ты, Катя.
  — Смузи, полагаю, тут не заказать, — смеется Катя, пробегая глазами меню, состоящее из одной страницы.
  На самом деле бар выглядит довольно прилично. В комнате для некурящих, очевидно, занятой только из-за Кати, потому что остальные курят, приятно пахнет чем-то свежим, а кондиционеры вполне сносно разгоняют дым, который нет-нет, да тянется из соседнего зала.
  Выбор напитков тоже приятно удивляет названиями. Катя, если честно, ждала лишь комбинаций с водкой и пивом, но коктейли тут представлены в полном многообразии.
  — Только не бери “Красный русский”, — предупреждает Поперечный, вальяжно развалившийся напротив рядом со своей девушкой. — Знаешь, что это такое?
  — Нет, — недоверчиво качает головой Катя.
  — Водка с мятным соком.
  — С сиропом?
  — Нет, именно с соком.
  Катя морщится. Звучит не очень, на вкус наверняка также. Поперечный довольно скалится.
  — Я тогда до бара, — говорит Катя. — Кому-то что-то захватить?
  Она слышит целую очередь из заказов, оставляет свой забавный рюкзачок и отходит от компании буквально на минуту. У барной стойки она разворачивается и натыкается на тяжелый взгляд Жени. Он пробирает насквозь, он молча задает вопросы. Катя ежится и отворачивается, пока бармен говорит, что такое количество напитков он принесет сам.
  Наверное, впервые Кате кажется, что задание чуть сложнее, чем она предполагала. Остальные выглядят простодушными, но только не Баженов. Он не подпускает к себе близко, но все еще не оставляет чувство, что Катя просто мнительная, что он не подозревает её, что он просто человек такой.
  — Вряд ли кто-то здесь тебя не знает, но это Катя, — Поперечный берет на себя роль ведущего этой компании. — Известна не только тем, что у нее в сумочке, но и тем, что посралась со всей тусовкой этих, купающихся в чипсах, и отмывающих наше с вами бабло.
  Катя неловко улыбается. Она, конечно, не так готовила свое резюме, но именно эта деталь вызывает у присутствующих одобрение.
  — Взглядами с ними не сходимся, — пожимает плечами.
Но ожидания агента Катерины так и остаются ожиданиями. Никто сразу не начинает вводить в курс дела, не рассказывает про лидера сопротивления, не пишет планы наступления на бумажных салфетках. Они просто пьют, играют в захваченную Баженовым Дженгу и веселятся.
Катя недоумевает некоторое время, но после третьего коктейля расслабляется. Нет, она не напьется и не выдаст себя, её обучали, но это не спасает от неловкости.
  — Ой, прости!
  Одним неловким движением руки почти вся “Голубая Лагуна” оказывается на штанах Евгена, который вскакивает на ноги мгновенно, пытаясь стряхнуть лед.
  — Блин, я такая неуклюжая, — страх в глазах Кати почти натуральный, она почти на самом деле побаивается обвинений, но ничего подобного не происходит.
  Она бежит за ним до мужского туалета, забывается и заходит внутрь, вытаскивая из рюкзака салфетки.
  — Вот, держи, они точно все ототрут так, что высохнет и следа не останется! Проверено на винишке и белом платье, — Катя виновато улыбается.
  Она не сразу соображает, что в женских уборных нет писсуаров, что обомлевший взгляд Евгена, который, наверное, впервые не косится на нее из-под бровей, вовсе не относится к её прекрасному внешнему виду. Но ей хватает секунды, чтобы залететь в ближайшую кабинку, когда слышится мужской голос со стороны бара у самых дверей туалета.
  Она сидит в кабинке притаившись, словно мышь. У нее ведь самые обычные кроссовки и джинсы, может сойдут за мужские? Или парни не смотрят на ноги других парней в кабинках? И почему её это вообще волнует?
  Густо покраснев, Катя зажмуривает глаза, словно зашедший парень не «журчит» сейчас где-то рядом, а рыщет в поисках жертвы из дешевого фильма ужасов. Она не открывает их даже после того, как они снова остаются одни в туалете.
  — Он… Он ушел? — шепотом спрашивает Катя, пытаясь сделать голос похожим на мужской. И аккуратно толкает дверь кабинки, но все еще не открывает глаз.
  Она, конечно, агент, и одна из лучших, но в мужском туалете в баре она все же оказаться как-то не планировала.

В руки Кати ложится обычный черный телефон. Даже без чехла. На экране светится 17% зарядки, и Катя неловко улыбается, ведь у Евгена телефон тоже близок к выключению. Но для Катерины как агента это означает лишь то, что у нее очень мало времени.
Отойдя на небольшое расстояние, она не заказывает такси, а лезет в настройки телефона. Смотреть соцсети нет смысла, Сопротивление было бы легко разбить, будь они такими глупыми, чтобы оставлять их незапороленными, но Кате нужно совсем другое.
  В списке данных о телефоне она находит систему, которая загрузила обновление еще месяц назад, но Баженов отчего-то не спешил поставить новую версию программного обеспечения, номера протоколов и, самое важное, IMEI телефона. Цифр много, но для Кати это ничего не значит, у нее превосходно тренированная память как раз для таких случаев.
  Теперь Баженов может симки хоть каждый день менять, как только его телефон будет включаться, они всегда смогут его отследить, а уж подключиться и устроить прослушку будет и вовсе дело пары запросов. Агентство, на которое работает Катя, лучшее в своем деле и не знает, что такое закрытые двери, когда дело касается безопасности страны.
  На секунду Клэп задумывается позвонить в подставному диспетчеру и заказать такси из агентства, но решает не рисковать. Ей нужно втереться в доверие к Евгену, а это и без сомнительных исходящих с его телефона не так уж и просто.
  — В течение пяти минут машина будет на месте, — Катя отдает Баженову телефон и снова благодарит. — Мне ехать немного дальше, так что тебя закинут первым, но я могла что-то напутать в адресе, так что будет, наверное, не лишним подтвердить таксисту пункт назначения. А, и оплата за мной, в качестве извинений.
  Катя неловко опускает глаза, мазнув взглядом по темному пятну на штанах Евгена, которое на самом деле не такое уж и заметное, но для того, кто стал причиной его появления, оно сияет ярче звезд на небе.
  Такси они ждут в одиночестве и неловком молчании. У Кати к Баженову один миллион вопросов, но ни один из них она не сможет задать даже если выполнит задание, её направили к нему не для того, чтобы она задавала вопросы, а чтобы сломала его броню — это делается молча.
  Предвкушая еще и поездку в таком же неловком молчании, Катя все же решается начать ни к чему не обязывающую беседу. Та Клэп, которая разбирает состав собственной сумочки и рассказывает, как любит Эминема, с легкостью бы, наверное, что-то придумала, но та Катя лишь желанный образ.
  — Спасибо, что позвал на съемку, — все-таки нарушает тишину Клэп.— Я ничего подобного не делала, но было очень интересно! Надеюсь, ты не сильно в обиде за, — Катя касается собственной головы и чуть втягивает её в плечи, — ну… историю с сумочкой.
За коктейль она уже извинилась.
  Темноту разрывает свет фар. Машина безошибочно останавливается напротив Кати и Жени. Так толком и не завязавшийся разговор стихает почти мгновенно. Катерина думает, что Бэд сядет вперед и окончательно прервет их и без того хрупкую связь, но он, как истинный джентльмен, садится на заднее сидение. Не рядом, конечно.
  Катя смотрит в окно, пока они едут, слушает какую-то очередную попсу, играющую по радио. Как хорошо, что музыку к своим видео она подбирает сама и не обязана в очередной раз слышать чьи-то дурацкие рифмы типа любовь-морковь. Она добилась того, чтобы зрители от нее этого и не ждали, чтобы наоборот — её музыкальный выбор становился популярным. Все просто — добавить немного загадочности и атрибутики, и вот уже Эминем снова первый в чартах. Как Евген относится к музыке? Что слушает? Наверняка, не попсу и не Марину, которую сейчас несет в массы Катя. А главное, почему Катю волнует этот вопрос?
  Клэп убеждает себя, что так надо, что даже музыкальный выбор очень многое значит для её миссии. Она определенно не тонкий психолог, но очень наблюдательна, чтобы сказать, что Баженов может и не засыпает под гимн СССР, но и “Время и Стекло” его даже игрой слов в названии не забавляет.
  За непривычным серьезным взглядом, обращенным куда в сторону ярких огней, пролетающих за стеклом, скрывается не менее серьезный вопрос: что дальше? Одного знакомства с Баженовым мало, ей нужно все время быть рядом. Легче всего, конечно, вертеться рядом с друзьями — Русланом, Поперечным, Кшиштовским. Кир? Да, наверное, лучше Кир, ведь он его оператор. Но Катя не видит никаких точек более близкого знакомства с Киром, у того уже семья, а Катя… Она лучшая, но не готова прибегать к таким методам, чтобы подобраться к Баженову.
  Поездка заканчивается как-то быстро. Катерина возвращается в реальный мир даже не с первым окриком Баженова, а когда уже тот и вовсе вышел из машины и спрашивает, все ли хорошо.
  — Да, все в порядке, я доберусь, не волнуйся, — Катя кивает. Он смотрит на нее как-то странно, недоверчиво, но она в ответ выдает полный усталости взгляд. В целом, даже изображать ничего не пришлось.

  Дома Катю встречает топот маленьких лапок и учащенное дыхание. Маленькая такса счастлива видеть сильно задержавшуюся хозяйку. Катя обнимает собаку и подставляет лицо под шершавый язык. Пожалуй, в агентстве это могут назвать слабостью, посчитав привязанность излишней, но никто на встречах не смотрел на нее косо или осуждающе. Они знают — это точно, но они не изверги, чтобы считать любовь к собаке чем-то неправильным.
  Включенный чуть позже телефон радует несколькими уведомлениями. Руслан спрашивает, как ей съемки. Пара отметок на расплывчатых фото их тусовки в баре — это хорошо. Почти десяток уведомлений о том, что снова там ляпнула эта Спилберг.
  Катя закипает почти одновременно с чайником на кухне.
  Саша глупая, недалекая и очень избалованная девчонка, которая не готова уступать свое первенство на ютубе никакой Кате Клэп, а потому умудряется подкалывать последнюю за каждый маломальский косяк. И Катю злит вовсе не это, ведь она прекрасно — в отличие от Спилберг — знает, что они на одной стороне, злит, что приходится тратить время на эту глупую войну. Парни, конечно, тоже не отзывались о ванне из чипсов с теплотой, но…
  — Конечно! — Катерина судорожно набирает номер телефона куратора. Такие операции нужно согласовывать, но она уверена не только в том, что ей дадут добро, но и в успехе будущего дела.
  — Мне нужна ссора со Спилберг и всей их тусовкой. Громкая. Да, во всех новостных пабликах и драма-каналах.
На том конце молчание длится буквально пару мгновений. Одобрено.

  Скандал между Сашей Спилберu, её тусовкой бьюти-блогеров и Катей Клэп вышел громким. Наивная девочка даже не поняла, зачем ей дали такой приказ сверху, но очень усердно выставляла Катю фальшивкой, пародировала манеру говорить и фыркала при одном её упоминании. Факты на поверку оказывались, конечно, ложными, но нужный эффект был достигнут — в какой-то момент все крупные блогеры сегмента Кати Клэп оказались против нее.
  Оставшись в одиночестве, сама Катя не выходила на связь с новостными пабликами, не давала комментариев и почти полностью ушла в радиомолчание. Никаких обновлений соцсетей, кроме редких отметок где-то в магазинах, парках, салонах и даже музеях.
  Катя ждала подходящего момента, чтобы однажды Спилберг просчиталась, заигралась или же выполнила то, что говорят, чтобы однажды у нее была возможность знающим указать на истинную причину их ссоры.
  И Клэп дождалась. Буквально в тот момент, когда все уже начинали забывать, что же произошло, Кате снова начали писать с вопросом “где же новое видео?”, Клэп в своем твиттере отвечает на подкол Спилберг:
“Да уж лучше я буду одна, чем рядом с теми, кто протаскивает в свои обзоры косметики с алика линию партии”.

  Твит разлетается мгновенно. Катя не успевает почистить зубы, как её телефон нагревается от количества уведомлений. Среди них она замечает лайки от Усачева и Поперечного. Хмыкает, мысленно отметив, что от них это и ожидалось, но эффект нужно произвести на другого человека, а это куда сложнее.
  Кате все еще кажется, что сквозь его нахмуренные брови не пробиться, что все её слова и взгляды будут отскакивать с тонким металлическим звуком. Это впечатление несколько усложняет следующий шаг, ведь Катя, стоящая перед зеркалом в ванной в растянутой футболке и без макияжа, готова признать, что она почти боится Баженова.

  Катя смотрит на экран телефона и не совсем понимает — она для образа так волнуется или руки трясутся на самом деле?
  Объяснять Баженову, что за фильм “Железная рука” не нужно. Как сопротивленец, он должен прекрасно знать, кто и почему запретил этот фильм в стране. Этот закрытый показ тоже бы не состоялся, если бы не задача внедрить Катю как можно дальше в Сопротивление. Ведомство пошло на такой шаг не без скрипа, объясняя Катерине, что малейшая ошибка может обернуться провалом, но Катя стояла на своем. На сеанс придут только те, кого подозревают в связях с Сопротивлением, и их реакции скажут не меньше, чем признания, которые Ведомство получит позже.
  Согласились. Но посчитали нужным оставить за собой право устроить облаву, если им покажется, что у них достаточно доказательств, чтобы осудить хоть одного из присутствующих.
  — Ты готова в таком случае посидеть немного в автозаке?
  — Конечно, — кивает Катя. Если это приблизит их к решению проблемы, если это заставит Сопротивление перестать лгать людям, то можете хоть в тюрьму бросить, Катя готова и на это. В конце концов, она уже стала блогером, что может быть хуже?

  Клэп смотрит в экран своего ноутбука и видит лишь точку на карте. Она смотрит на нее уже несколько часов так, словно это самый увлекательный фильм за всю историю. Но точка не двигается, да и не должна. Масштаб карты не позволяет видеть передвижения Баженова по квартире, но Катя все равно по очереди гипнотизирует то телефон, то экран ноутбука. Он должен пойти с ней в этот малюсенький кинотеатр, неудобный и где-то на окраине, потому что иначе ему фильм не найти. Особенно, если операция все-таки провалится.
  — Что, так сложно ответить? — восклицает в тишине квартиры Катя и ей вторит лай Зюты.

[indent] Зачем она стоит в гардеробной? Зачем придирчиво смотрит на каждый наряд? Эта блузка с пайетками подойдет? Нет, слишком празднично, словно на “Ёлки-2” собралась. А этот топ? Нет, любимый, но слишком простой, Евген может и оценит, но Кате важно показать, что она старалась. Зачем? Да черт его знает. Наряды летят на пол друг за другом. Слишком выручные, слишком скромные, а это откуда вообще взялось, форма агентства - вот это вообще зря, пижама и простая белая джинсовка - отлично, но все не то! Всё - не Катя Клэпп, которая собралась в кино на закрытый показ с Женей Баженовым, всё - не Катя Трофимова, которая… идет на свидание?
[indent] Когда осознание проникает тонкой красной молнией в мозг, Катя понимает - с его стороны это, наверное, и правда выглядит как свидание. Девушка зовет в кино, пусть и на запрещенное, и это же оно, то самое - знать, что любит объект воздыхания. А Евген… он цель… чего? Сердца или миссии?
[indent] Катя мотает головой.
[indent] Что за глупости. Она агент Ведомства, она работает на страну и для её жителей, она не пытается подорвать систему и развязать гражданскую войну, она добро, а Женя - зло. Её миссия сложна, но ей не нужно в него влюбляться, даже наоборот, будет совсем неплохо, если он влюбится в нее, тогда он сам проведет её в сердце Сопротивления. Его собственное.
[indent] Да, так проще. Катя это понимает. Катя это знает, но проще не становится. Она понятия не имеет, как в себя влюбить хоть кого-то, а не просто Женю. Поклонники? Они любят её “пау-пау, веселые пятницы”, любят эксперименты, здоровые завтраки, а после - обеды в Маке, и такс, а он, парень её теоретической мечты, что он должен полюбить в ней?
[indent] Чувство собственной пустоты и ненужности Катя отгоняет словами куратора - “ты самое чудесное, что случилось с Ведомством за много лет, Катя. Дело не в твоей преданности или знании устава, вовсе нет, дело в твоем сердце. Оно настоящее, оно болит за родную страну и каждого, кто рядом и за сотни тысяч километров. Ты по-настоящему живая, сильная и невероятная. Даже Чудо-женщина со всей её суперсилой склонила бы перед тобой колени, ведь нет лучше силы, чем горящее правдой и красотой сердце!” - и Катя глубоко вздыхает, улыбается и ощущает спокойную уверенность. Она и правда живая. Она справится.
[indent] У нее внутри правда, а не пустота.
[indent] Выбор в итоге падает на самые обычные джинсы и толстовку. Катя руководствуется тем фактом, что показ все-таки будет закрытым, замаскированным под детский мультик, а значит глупо наряжаться так, словно это званый вечер. Макияж? Как обычно. Катя Клэпп не умеет краситься _мало_, только яркие стрелки, тени до самых бровей, блестки в уголках глаз. Тот, кто думает, что у них в Ведомстве все ходят в серых форменных юбках и жакетах, убирает волосы в пучок и не использует даже увлажняющий крем для лица, всего лишь очередная жертва “клюквы” с Запада. Ведомство - не тюрьма и не диктатор, Ведомство - освободитель.
[indent] Пара капель духов на толстовку, на волосы, на запястья, и Катя торопливо жмет на “уже выхожу” в приложении такси. Её охватывает странное волнение, пока она, минуя кабину лифта, приветливо открывшую двери, бежит вниз по лестнице. Она не боится того, что случится на самом деле на этом закрытом показе, ведь все согласовано и заранее оговорены все риски, в том числе репутационные. Катя не испугается, даже если в пылу разыгрываемого действа пострадает физически - это все малая цена за победу, но тогда почему сердце бьется куда быстрее обычного, а дыхание то и дело срывается с ритма?
[indent] Катя запрыгивает в такси и дрожащими руками с трудом застегивает ремень безопасности. Она смотрит на проплывающий мимо серый город и не чувствует себя его частью. Она прямо сейчас -  что-то светлое, яркое, сияющее. Как говорили в одном сериале, который она смотрит у своей маникюрщицы, “это не мои глаза сияют, это радиация”. Радиация, которая заставляет бесконтрольно улыбаться.
[indent] Город забит под завязку словно назло. Они стоят в пробках слишком долго, даже с учетом того, что Катя и этот момент пыталась учесть, закладывая время на дорогу. Нервно постукивая по обивки заднего сидения новым черным маникюром, Катя смотрит на еле движущиеся машины и обкусывает прекрасную нюдовую помаду, которой, в том числе, хотела произвести впечатление.
[indent] Она не хочет опоздать, даже если на свидания принято опаздывать. Для нее это скорее рабочая встреча с конкурсами от ведущих, для Евгена - наверняка тоже, только он еще не знает про конкурсы. Пока грязное желтое такси пробирается к выезду из пробки, Катя обдумывает детали дела, но всегда спотыкается о всплывающее в памяти серьезное лицо Жени. На нем четко видны не столько признаки усталости, сколько её последствия, которые уже обычными патчами из холодильника и керамическим роликом, охлажденным там же, не убрать. Кате даже становится жаль его, он явно много работает. Пусть и тратит силы не туда.
[indent] Такси выныривает из потока в последний момент, когда еще есть шанс приехать минута в минуту, и несется по безликим улицам спальных районов, застроенных абсолютно одинаково. На месте Клэпп буквально вылетает из машины и торопится к неприметному серому зданию, в котором, согласно яркой афише, сегодня покажут полнометражный мультик про Барбоскиных. Катя не задерживает свой взгляд ни на одной из нарисованных собак, а сразу направляется в холл, где замечает растерянного Баженова с огромным ведром попкорна.
[indent] - Прости, - выдыхает она. - Я все предусмотрела, кроме трех аварий по пути. О, попкорн? Надеюсь, что сырный, иначе зачем это все, особенно без фигурки Навального.
[indent] Она говорит быстро, с извиняющейся улыбкой передает билет контролеру и указывает на Женю как на своего спутника, сбивчиво извиняется в совокупности еще раз шесть, пока они идут к своим местам.
[indent] Они сидят чуть справа, подальше от единственного эвакуационного выхода. Катя зачем-то просила места по центру, лучшие, но в Ведомстве её убедили, что бьюти-блогеру, переходящему в категорию лайф-стайл, за одно высказывание в твиттере лучшие билеты не обеспечат. Катя соглашается, решив, что такое положение даже лучше. Главный вход рядом, а вот чтобы убежать, когда их будут задерживать, нужно постараться.
[indent] - А? - удивленно переспрашивает Катя, когда Евген упоминает её ссору со Спилберг. - А-а-а, это. Молодец все равно звучало бы странно, а так, считай, я накопила на один иск алзмазиков как в игре “Клуб Романтики” и теперь могу себе это позволить.
[indent] Реакция с той стороны почти никакая, может чуть осуждающая, и Клэпп пытается понять - это шутка настолько отвратительная, Евген не знает, что такое “Клуб Романтики” или просто _беспокоится_?
[indent] Свет в зале гаснет, и Катя остается с невысказанным вопросом наедине. На экране появляются осторожные титры, без каких-либо эффектов и, кажется, даже каким-то стандартным шрифтом. Ждать от запрещенного фильма чего-то невероятного в этом плане просто глупо - у него нет ни бюджета, ни поддержки госорганов, ни, в сущности, проката. Один-единственный показ и тот спонсирован Ведомством в своих целях.
[indent] Катя смотрит на устаревший экран, ожидая, что в какой-то момент она будет мысленно выпивать каждый раз, как на экране появится машина, или начнет считать количество “твою мать” в речи главного антагониста, но фильм, неожиданно, захватывает. Нехватка бюджета ощущается, но с успехом перекрывается сценарием и актерской игрой. Никого из тех, кто снялся в этом фильме на свой страх и риск, Катя не знает, но у них было бы большое будущее, выбери они правильную дорогу.
[indent] В какой-то момент в голове появляется несколько вопросов, которые она бы адресовала Ведомству, но не сможет. Такое спрашивать не принято, в такое нужно просто верить. И снова в грудной клетке испуганной птичкой бьется сердце, точно как в момент, когда она отправляла тот самый твит, снова словно что-то не так, неправильно, но что конкретно - в голове просто не складывается.
[indent] Через секунду рука Кати встречается с шероховатой ладонью Евгена в ведре с попкорном, и Клэпп впервые позволяет себе оторваться от экрана и почти испуганными глазами посмотреть на того, чью оборону нужно уничтожить.
[indent] Что она видит? Что чувствует?
[indent] Он все тот же - суровый, уставший. Улыбается. Катя, пожалуй, впервые видит его улыбку лично. Не ту, что возникает, когда шутка Поперечного заходит, не ту, которая появляется автоматически, когда всем вокруг весело, а другую - настоящую, когда человеку что-то нравится. Аж дыхание замирает и тонкие наманикюренные пальцы, которые Катя в своих видео всегда называет сосисками, почему-то не спешат отпустить случайно захваченную руку Евгена.
[indent] Она ведь никогда не видела его улыбки. И, черт побери, она же гораздо лучше его вечно сведенных к переносице бровей.
[indent] Он выглядит… милым.
[indent] Катя неловко улыбается в ответ, хоть и улыбка её противника относилась совершенно точно не к ней, и, наконец, убирает свою руку. Смотри она любой другой фильм дома, она бы уже несколько раз облизала пальцы с этим сырным “напылением”, в котором кроме глутамата натрия ничего и нет от сыра, но тут вроде как надо делать вид, что ты приличная юная леди. Рука Клэпп неловко ложится на колени тыльной стороной, чтобы не испачкать джинсы.
[indent] Неловкость - это самое верное определение их встречи. Будь это свидание на самом деле, то после кино они бы просто разъехались по домам, наверное, даже не спросив друг у друга номера телефонов на прощание (которые и без того знают).

[indent] Катя набирает в легкие воздух, чтобы что-то сказать: не важно что, лишь бы их лица оказались рядом из-за вынужденного шепота. В полутьме кинотеатра такое действие должно казаться чуть более интимным, чем обычно, ведь так?
[indent] Как же сложно пытаться влюбить в себя человека, которого нужно уничтожить.
[indent] В этот же момент в зал что-то влетает и с громким металлическим звуком катится по полу. Клэпп хватает лишь одного взгляда, чтобы понять, что это световая граната. Она мысленно прощается с адекватным зрением на несколько часов, но изображает непонимание вполне искренне - почему нельзя было воспользоваться дымовой?
[indent] Под громкие крики в зал, вышибая старые деревянные двери, влетают люди в форме, на нашивках которых безошибочно читается логотип Ведомства. Словно натренированные бойцы, сопротивленцы вскакивают со своих мест и бегут по головам в сторону эвакуационного выхода. Им могут вменять лишь просмотр запрещенного в стране фильма, наказанием за которое является арест на несколько суток, если нет возможности оплатить штраф сразу. Не так уж страшно, верно? И Катя искренне не понимает, откуда в лицах некоторых присутствующих буквально животный страх.

[indent] Катя просто не знает, что творится в тюрьмах Ведомства, ей это ни к чему. Она нашла в свое время и отправила туда не один десяток людей, но дальнейшая их судьба её не беспокоит. Он была на экскурсиях в каждой новой открывшейся тюрьме, вернее, исправительном учреждении: комфортабельные комнаты, курсы для самообразования, отличное трехразовое питание. Да некоторые в Ведомстве с радостью отправились бы в такое место в отпуск!
[indent] Но все агенты в тюрьмах бывают только на открытии. Как только двери за ними закрываются, они уже не возвращаются.
[indent] Как и их видение того, что делает Ведомство.

Ведь на самом деле это камеры пыток.

[indent] Вид бегущих в панике людей отвлекается Катю от главного - ей тоже нужно бежать. Она замешкалась буквально секунду, прежде чем была буквально поднята с места чьей-то жесткой рукой. Однако, тут же сорваться с места не получилось. На пол полетел не только сырный попкорн, но и её телефон, а кофта оказалась зажата меж металлических деталей старых кресел.
[indent] - Черт! - вполне искренне ругается Катя, пытаясь выдернуть кофту из внезапной ловушки, но та сшита на совесть и не сдается.
[indent] Рядом оказывается человек из Ведомства. Он замечает Бэдкомедиана, и его лицо озаряет плотоядная улыбка. Три иска и поимка на запрещенном сеансе - Евгену уже не выбраться прежним из их рук, они надолго отобьют у него желание вести свою деятельность.
[indent] - Уходи! - грязной рукой, в той самой сырной пыли, Катя толкает Женю вперед, к эвакуационному выходу, через который еще есть шанс уйти, пока Ведомство занято задержанием тех, кого успело поймать, и сама почти полностью закрывает собой проход между рядами кресел.
[indent] - Я без телефона не пойду, вы же не будете распечатывать мне мемасики! - отвлекает она полицейского, пока тот застегивает наручники на её руках.
[indent] Клэпп смотрит вслед удаляющейся спине Бэда и не понимает, почему она ощущает, что сделала все правильно, когда неплохо было бы его поймать. Сотрудник Ведомства больно выкручивает ей руки, но она все равно умудряется не освободить проход ни для него, ни для тех, кто не может пройти из-за образовавшейся пробки из них и прочих задержанных прямо на месте.
[indent] В голове уже есть объяснение, почему она его отпустила. Ведомство поверит.

[indent] - Катерина, - человек в сером садится напротив. Он безразлично скользит по запястьям в синяках от наручников. Его работа не сочувствовать, а понимать. - Как успехи?
[indent] - Пока сложно судить, - неохотно признается Катя. Она сидит в интернете с левых аккаунтов уже неделю, но было бы глупо предполагать, что Женя как-то выскажется по этому поводу хоть где-то. Обличающие и остроумные твиты от Поперечного, Усачева и Кшиштовского все еще слишком ожидаемы, но уже чуть менее осторожны. Это хорошо. Возможно первое крупное задержание сопротивленцев сподвигнет их перестать прятаться и действовать более открыто, а значит - ошибаться.
[indent] - А по ощущениям?
[indent] - Я продвигаюсь медленно, но уверенно. По крайней мере на данном этапе его окружение уверено, что я на их стороне, хоть у меня и блог про “Веселые пятницы”. Мои рейтинги среди обычных зрителей, к сожалению, снизились, но в кругу Сопротивления определенно выросли.
[indent] Человек в сером почти не отреагировал. Доволен он был вряд ли, ведь та же группа Спилберг работала куда эффективнее, но в Катерину верили сильнее прочих, а её даже незначительные успехи всегда приводили к положительным результатам.
[indent] - Что будете делать дальше?
[indent] - Буду действовать исходя из ситуации. Пока я продолжу свою… “диету”, - Катя усмехается.
[indent] Она знает, какие слухи ходят о тюрьмах Ведомства и местах временного содержания, абсолютно лживые и отвратительные, но для проникновения в сердце Сопротивления ей нужно поддерживать и их. Именно поэтому она ест мало, чтобы выглядеть истощенной, когда выйдет на свободу через три дня. А синяки и шрамы её уже научили рисовать, не став рисковать своим человеком и избивать на самом деле.
[indent] Потому что Ведомство не о зле, оно про добро. Даже если придется всем фанатам, которые наверняка соберутся у СИЗО в день освобождения, своим видом доказывать обратное.

Катя выходит из стен невзрачного здания и ее глаза тут же оглушает яркая вспышка людей, ожидающих ее у выхода. Как только они замечают своего кумира, толпа взрывается криками поддержки и радости. Катя в ответ на секунду оказывается в замешательстве, хлопая глазами как выброшенная на берег рыба, а после улыбается и без перерыва начинает благодарить каждого, пришел ее встретить.
Дети и подростки, ещё юные девочки и мальчики, вот ее аудитория, и Катя, продолжая улыбаться, с ужасом думает о том, что на их плакатах уже обвинения Ведомства во всех грехах, слабая, но политическая позиция, а ведь они только-только вчера смотрели ее видео о том, как собрать модный лук в секонде, и не думали о том, чтобы провести все утро у входа в СИЗО. Что, если они в погоне за всего лишь одним человеком, предполагаемым лидером Сопротивления, потеряют целое поколение, самолично заведя их всех не туда? Стоит ли это таких жертв? Стоит ли лгать всем этим наивным глазам, смотрящим на нее с восхищением, что в СИЗО сажают без вины, что там издеваются, что Ведомство плохое? Стоит ли один человек целого поколения правды?
Взгляд Кати цепляется за парня, стоящего поодаль от остальных, не похожего на эту разноцветную толпу, но сжимающего в руках цветы. Она не ожидала увидеть Евгена вообще, если честно, думала, он позвонит, поинтересуется, все ли в порядке, но Кате отчего-то очень приятно узнать, что она ошибалась. Градус крови, бегущей через сердце заметно увеличивается и на лице расцветает слабая, но искренняя улыбка. Она правда ему очень рада, и как будто бы все предыдущие страхи, мысли и опасения куда-то испаряются, становятся неважными, несвоевременными.
Как будто она и правда может наплевать на всех вокруг ради одного человека.
Телефон в ее руке вибрирует, и Катя читает сообщение с местом встречи. В ответ просто кивает, зная, что Женя ее видит. Проводив взглядом его силуэт, Катя возвращает все свое внимание к фанатам, которые едва ли не силой запихивают ей в руки огромное количество писем и подарков.
Разноцветных конвертов, мягких игрушек и воздушных шаров с цветами так много, что Кате приходится с доставкой отправлять все это домой, заранее предупредив соседку, присматривающую за собаками в ее вынужденное отсутствие. Тем не менее, Катя бережно собирает каждое послание, каждую улыбку и успокаивает чужие слезы, которые текут от радости, что Катя жива, уверяя, что Ведомство хоть и с аурой последнего зла на этой планете, но на такое все равно не способно. Это слабо, но успокаивает совесть, которая болит от непонимания, в какую же всё-таки сторону Катя воюет.
Когда очередь иссякает, Клэпп, провожаемая ещё несколькими особо преданными взглядами, идёт в обход, путая следы, к тому самому Маку, который вообще-то через дорогу. Катя опытный агент, она может оторваться почти от любого преследования, и фанаты для нее — раз плюнуть.
Евгена найти тоже не составляет особого труда — самый темный угол, при этом единственный свободный, и он непременно там. Катя опускается на стул напротив, чувствуя запах еды настолько сильно, что терпеть нет сил. Во-первых, это ее любимые наггетсы, а во-вторых, она действительно очень голодная, после этой отвратительной диеты, и готова съесть наггетс размером с самого Евгена.
— О боже, я готова съесть все меню, — практически обещает Катя. — Но ты останови меня, иначе я ночь проведу в комнате для принцесс, и это не так приятно, как звучит.
Якобы бывшая заключённая улыбается так, словно и правда провела в СИЗО в отвратительных условиях несколько лет. Ее восхищает все — наггетсы, сырный соус, кола со льдом, которую она на самом деле не очень любит, но прямо сейчас считает, что именно ее ей не хватало все это время. Это, наверное, глупо, думает Катя, но сейчас она и правда счастлива, если не считать червячка вины, точащего ее изнутри.
Женя, сидящий напротив, радость излучает едва ли. В его межбровной складке легко читается печаль, чувство вины и злость. Кате стыдно, что все это он вынужден проживать из-за нее, из-за ее лжи. И этого стыда у нее быть не должно, ведь она хороший агент, один из лучших, она не должна чувствовать сожаление по отношению к объектам, а выходит, что и Женя никакой ведь не объект, а живой человек, которого она обманула.
Катя ненавидит лгать, что даже странно, учитывая специфику её работы. Она научилась красиво недоговаривать, подменять понятия, но откровенно обманывала фейковыми нарисованными синяками она впервые. И, судя по ужасу в глазах Жени, она попала в самую точку.
— Ну, скажем так, кафель в СИЗО был скользкий. Парочку раз очень скользкий.
Она снова не говорит напрямую, ведь её никто не трогал, хотя как преданный агент она могла пойти и на такое, вот только Ведомство не звери, они были против любого физического насилия, согласившись только на подрывающую здоровье диету из воды и воздуха.
— Не волнуйся, со мной все хорошо, — улыбка Кати лживая, насквозь кривая, извиняющаяся. Стыд скользкими щупальцами забирается под толстовку, добирается до ребер, оплетает сердце. В висках кровь отбивает ритмом “лгунья”, и Катя опускает взгляд обратно к наггетсам.

— Катя, зачем ты его оттолкнула? — спрашивает человек в черной форме. В его голосе нет ни угрозы, ни отеческого любопытства. — Он должен был попасть к нам, чтобы лично убедиться, что наша душа болит за страну не меньше его, и мы не враги. Ведомство верит, что Евгений просто неправильно все понял изначально, и сейчас его мозг выдает желаемое за действительное. Наши психологи помогли бы ему разобраться, ты же знаешь.
— Конечно, — кивает Катя, у которой в голове мысль о бананах, которыми едва уловимо тянет от дознавателя. — Но что, если нет? Что, если в Сопротивлении достаточно тех, кто сможет убедить его в обратном?
— У нас нет подобных данных. Разведка предоставила достаточно доказательств, что голова гидры Сопротивления с самой высокой вероятностью Евгений Баженов. На каком основании ты выбрала именно это решение?
Катя тянет с ответом. И не только из-за нестерпимого желания съесть хотя бы банан.
Она ведь и правда не планировала отталкивать Женю, он должен был попасть в СИЗО вместе с ней, но в полутемном помещении, освещаемым лишь экраном и беспорядочно бегающими по залу фонариками ОМОНа, она, тем не менее, оттолкнула его. И прекрасно осознавала, что тем самым хочет его спасти от участи быть задержанным.
Что это? Почему? Откуда в ней такое желание?
З а ч е м?
— Моя задача — проникнуть в сердце Сопротивления и предоставить 100%-ые доказательства, а не те, что идут с пометкой “высокая вероятность”. У Баженова очень хорошие адвокаты, которые мастерски используют несовершенства законодательной системы, да и сам он крайне осторожен в высказываниях, чтобы нам удалось отправить его в заключение на основе одной только вероятности. Моя “жертва” увеличит сочувствие и доверие всех их тусовки, позволит мне стоять не позади, а рядом, чтобы эти доказательства были у нас на руках. Неопровержимые доказательства.
Человек с запахом бананов молчит буквально мгновение, после чего довольно улыбается — занятная и редкая роскошь среди дознавателей.
— Мне говорили, Катерина, что ты лучшая в своем деле, но очень приятно убедиться в этом лично.

— Кстати! — восклицает Катя с набитым наггетсами ртом. — Ты отстирал свою кофту от попкорна? Ну, я тогда тебе кофту заляпала.
Клэпп критично осматривает черную толстовку Жени, но понять сложно — это та же самая, что была в день облавы на кинотеатр, или другая, но очень похожая. Катя прекрасно знает, что цветастая одежда у Бэда мелькает только в его роликах, в жизни же он одевается как Стив Джобс.
— И прости за тот сеанс, я не знала, что это подстава. Так наивно было предполагать, что мне просто так предложат билеты на такой фильм. Мне, Кате Клэпп, понимаешь? Думаю, кто-то был уверен, что я позову именно тебя.
Глубокий вздох разочарования в себе. То ли правдивый, то ли лживый. Катя снова извиняется, что едва не подставила Евгена, клятвенно обещает пересмотреть список своих друзей, которых, впрочем, не так уж и много, но лишиться последних лучше, чем знать, что среди них есть “крыса”.
На фоне этого на бледной коже расцветает румянец после того, как она осознает, что теоретически призналась Евгению в симпатии, что именно его и только его планировала звать в кино. Её глаза смешно расширяются, как в тех видео, где она осознает, что сделала какую-то глупость, и Катя отводит взгляд в сторону многочисленных посетителей Мака, некоторые из которых украдкой фоткают их.
Но она не говорила это, чтобы специально выдать себя. Это не по плану. Этого не должно было быть. Тактика “случайно намекнуть, что он мне, кажется, нравится” самая отвратительная из тех, которыми вообще кто-то когда-то из девчонок пользовался.
Он что, правда ей нравится?
А что, если да?

Сидя в больнице, чересчур худой подросток глотает слезы.
Катя обнимает себя за плечи, не в состоянии больше быть сильной и держаться. Огромные капли текут по раскрасневшемуся лицу. Рядом на скамейке лежит телефон, в котором очередной блогер, который “за все хорошее и против всего плохого” отказывается помочь.
Катя понимает, что таких, как она, в стране сотни, тысячи, десятки тысяч, но они же говорили, что нужно помогать, они же только вчера перечислили миллион в фонд поддержки жертв репрессий! Кате столько не надо, ей нужно гораздо меньше, и у нее нет возможности ни уехать заграницу, ни заработать, ей всего 14 лет.
А у нее уже умирает мама.
Отказ. Отказ. Игнор.
Катя устала биться в закрытые двери, устала бороться, устала улыбаться и говорить всем вокруг, что они выкарабкаются, что они справятся. В ней не осталось ничего, кроме слез и смирения с судьбой.
— Что случилось? — мужчина в строгом костюме садится рядом, смотрит на лежащую у Кати на коленях историю болезни, берет её в руки сам, потому что ребенок ему не может ответить. — Пробовала обратиться в Фонд Сопротивления?
— Д-да… — навзрыд отвечает Катя.
— Не помогли, получается…
— Нет средств, — продолжает глотать слезы девочка.
— Я знаю, какая репутация у Ведомства, но оно поможет. Обратись к ним.
Катя вскидывает голову. В душе мечется надежда и отвращение. Интернет говорит, что Ведомство зло, но что если…
//
— Как твоя мама, Кать? — с улыбкой спрашивает человек в костюме.
— Врачи говорят, что все в порядке! — от счастья девочка почти светится в плохо освещенном коридоре больницы.
— Не подумай, мы вовсе не просим платы в ответ, но у нас есть место в учебном центре Ведомства, не хочешь попробовать? Мы откроем кастинг, но решили сначала тебе предложить.
— А школа?
— Это дополнительные занятия. Ты ничего не пропустишь, и с мамой, конечно, будешь видеться как обычно. Так, в качестве кружка.
Катя, тем не менее, чувствует себя обязанной, а потому соглашается почти сразу. Они спасли её маму, когда другие даже не посочувствовали, это самое малое, что может дать им Катя в ответ.

[Личное дело. Екатерина Трофимова]
Резолюция: успешно завербована. Перехват соцсетей и сообщений остановлен, но находится под контролем. Рекомендуется работа с психологом.

- Ты, кстати, как узнал про наггетсы, м? — Катя с улыбкой тыкает в Женю картошкой фри в сырном соусе. — Признавайся, ты все-таки смотрел видео “Мои стильные да”. Или “Веселые пятницы”? Хотя на время придется вычеркнуть из тех списков кинотеатры, дома как-то безопаснее будет.
Кате интересно, чем занимался Бэд все это время. Она знает про адвоката, он приходил к ней, добивался встречи, вносил очередную смуту в сознание агента. Благородство Баженова не было какой-то тайной, но почему-то для Кати оказалось новостью, что он попросил своего адвоката помочь ей выбраться. Тогда она быстро объяснила это все очень нужным для дела чувством вино со стороны лидера Сопротивления, заткнув приятное чувство внутри.
— Или все-таки влог? — в притворном ужасе Катя распахивает глаза и почти сразу смеется. — Ну на такое идти не стоило!
Женя волновался за нее. Насколько искренне не увидеть сквозь непроницаемую серьезность, с которой тот не расстается, кажется, никогда, но Кате достаточно и этого.
— Правда, Жень, расслабься хотя бы сейчас, — она кладет свою ладонь поверх его сжатого кулака с побелевшими от напряжения костяшками. — Я взрослая девочка, и даже если мной просто воспользовались, я сама должна нести ответственность. Главное, что ты остался по другую сторону решетки.
Пауза.
— И посмотрел какой-то мой видос.