Хаку застыл возле подъезда заброшенной высотки и уже больше минуты хмуро изучал  собственное отражение в застекленном дверном проеме. Будто надеялся, что пробуравив пытливым взглядом близнеца по ту сторону, сможет выведать у него секреты своей нетленной души. Ему все казалось, что по ту сторону двери его ждет озарение, которое наконец поставит точку в его мысленных скитаниях, но также он боялся, что всплывшая недавно информация, как и все предыдущие зацепки, окажется фикцией.  Вспыхнет, выгорит и останется пеплом на кончиках пальцев.
За почти два года непрерывных поисков он и сам едва не выгорел. Все нити вели вникуда, все следы обрывались на полпути. Одержимость девушкой с пленки пожирала его день ото дня. Собственное бессилие подтачивало изнутри, проверяло на прочность выдрессированного отцом самурая. Но тайны прошлого душили его настолько сильно, что за все это время, показавшееся ему вечностью, Маэда все же не растерял желания рыть носом третий дистрикт подобно натасканной ищейке в поисках женщины-миража. Темноокой незнакомки, о которой, казалось, знал только он один.

Этот день должен был расставить все на места. Мужчина шумно выдохнул, ухватился за ручку двери и дернул ту на себя.
В подъезде пахло сыростью. Затхлый запах, перемешанный с уриной, резко ударил в ноздри, а перед глазами предстала типичная для третьего картина: исписанные стены, пробитые панели с грязными подтеками, выбитые окна и хрустящая дорожка из стекла под ногами. От каждой мелочи веяло безысходностью. Карие глаза в полумраке пытались выхватить каждую деталь, ведь любая из них могла оказаться важной. По крайней мере, Хаку хотелось в это верить.
Он медленно поднялся вверх по узкой лестнице, не создавая шума. Будто крался. Миновав пять этажей, замер напротив квартиры с заветным номером. Взламывать дверь ему не пришлось: японец воспользовался заранее переданной ему информатором ключ-картой.

Заветный щелчок.
Тихий стон заржавелых петель.
Пропущенный удар сердца.

Еще бы немного, и прайм точно поверил, что все материалы с пленки — баг в его голове, сбой системы, нуждающейся в прошивке. Что он Ее выдумал. Улыбку, на первый взгляд строгий, но теплый взор, ласковые руки у себя на плечах. Одинокими ночами ощущение накатывающего безумия вспенивалось где-то в груди и стремилось к гортани вместе с сухими и едкими проклятиями. Не сложно рехнуться, когда ты один видишь и почти_кажется_будто_помнишь кого-то, кого и не существовало для других.

Но этот адрес и запах старых обоев вселил в него надежду. Тонкую, словно паучье кружево, но все же надежду.

«Здесь когда-то теплилась жизнь» — кричали заботливо расставленные в строгом порядке вещи. Хаку не знал наверняка, но отчего-то верил, что так было и раньше. До предупреждающих табличек снаружи, желтых заградительный лент и запечатанной входной двери. Ничего лишнего. Предметы первой необходимости. Все здесь слишком правильно, выверено. Довольно бедный интерьер. Мало за что пристальный взгляд мог зацепиться. И все же, Хаку удалось. На подоконнике, рядом с иссохшим растением, в стеклянной рамке он нашел фотографию, которой прежде не видел. На ней было его заспанное лицо, и ее — сияющее улыбкой.
Прайм взял рамку в руки, смахнул толстый слой пыли указательным пальцем,  всмотрелся внимательнее, но ничего не произошло.
Он все надеялся, что вот сейчас прояснится, что перед глазами запляшут знакомые образы, и что калейдоскоп воспоминаний оживит в его памяти те же моменты, что он пересматривает чуть ли не каждую ночь в темноте своей скромной квартиры. Что черно-белое станет цветным, но ничего не менялось. Никакого озарения, переосмысления. Его легкие не охватывали спазмы, и он не бился треской, выброшенной на берег. Разве что мускулы стягивались в тугой узел от бессильной злобы.

Все это как будто было чужим. Этот дом, квартира, фотография — ни что не ощущалось знакомым. Будто бы он никогда здесь и не был.

Музыкальные пальцы крепче сжали проклятую рамку. И в этот момент он увидел что-то еще, от чего его взгляд стал еще напряженнее.
«Здесь когда-то закончилась жизнь» — резко понял японец, когда ему в глаза бросились все еще четкий меловой силуэт на полу и лужа впитавшейся в доски крови. «На месте есть кое-что, но думаю, что вам нужно самому это увидеть». Только теперь Маэда понял, о чем говорил информатор. То, о чем тот намеренно умолчал.
Неужели она мертва? Неужели нить к утерянному прошлому, за которую он ухватился, оборвалась? Если бы не тихий скрип половиц, Хаку бы охватила ярость. Но обернувшись на шум, он увидел то, чего очень хотел, но никак не ожидал увидеть.
Тонкая фигура в бежевом пальто застыла вполоборота. Иссиня черные волосы разметались по плечам, а на чужом, но уже знакомом лице застыло удивление и будто испуг. По принятой незнакомкой позе Маэда понял сразу: она намеревалась бежать.
Првйм страстно желал этой встречи, был чуть ли не одержим мыслями об этом, но когда все случилось, растерял всю уверенность в том, что ему следует делать и говорить. Его не могла застать врасплох шальная пуля, а персональной Медузе Горгоне это удалось.

— Ты, — прошептали губы.
Ты настоящая, — дополнил внутренний голос.

Собственное отражение, попавшее в тот момент в поле зрения Хаку, напугало мужчину. Буквально на мгновение его холодное лицо пропустило эмоцию. Он никогда еще не видел себя настолько...отчаянным? Отчаявшимся? И ему это не понравилось.
— Я искал тебя, — громче и увереннее произнес японец, приблизившись. От порыва схватить девушку за руку, точно ему нужно было подтверждение ее реальности, он едва себя уберег.